Александр Сокуров: В размышлениях о том, что происходит в России, в истории нашей страны, нашей общей страны, с какой-то особой тревогой все время думаю о кавказской части России и о том, что за спиной у нас. И кажется мне, что там сложные, противоречивые, тяжелые истории. И кажется мне, возможно, что многие проблемы, какие мы имеем сегодня, они есть эхо тех сложных исторических перипетий. В силу всякого рода имперских мотиваций Россия вошла, императорская армия вошла на территорию, где жили народы. Поработила эти территории, начала войну, и очень много людей погибло. Мы знаем, что это сотни тысяч, знаем, что черкесы испытали колоссальный стресс, колоссальные потери. Нанесен очень большой урон адыгской культуре, культуре, которая с очень большим трудом постепенно создавалась. И я все время думаю, что же на этом фундаменте, в конечном итоге, возникло. Какая польза была для людей с Кавказа в единении с русскими, с русским государством? Никак не могу понять, что удалось сохранить до конца, а что уже трагично утеряно?
Арсен Каноков: Была большая беда, конечно, на Кавказе. Понятно - то было время колонизации, и не только Кавказа, но и во всем мире эти процессы происходили. И мы осознаем, в какое время и чьи интересы были. Может где-то надо покаяться друг перед другом и честно признаться. И никто никому не будет претензий предъявлять. Мы уже в другом мире живем, а это был другой период.
- Только я не пойму, в чем должны вы каяться? В чем должен каяться кавказский народ? Должна покаяться империя русская. Вот она должна покаяться за преступления, за убийства, за притеснения людей. Вот это большая проблема русского государства.
- Горские народы были достаточно воинственные, и с их стороны были набеги. Хотя, конечно, 90% практически адыгского населения, - это и черкесы, и адыгейцы, и кабардинцы…, практически 10% осталось от того населения после Кавказской войны. И часть махаджиров, часть тех людей, которые выехали, цвет нации, тот, кто защищал свой народ, они были в большей степени истреблены. И не только с нашей стороны, погибли и со стороны царской России. Это был очень сложный период. Поэтому, мне кажется, в том, чтобы покаяться и более правдиво показать историю того периода, я в этом не видел бы никакой проблемы. Но, к сожалению, почему-то эта тема достаточно плотно закрыта, когда люди из разных источников получают информацию и не могут…
- Восстановить картину, понять, кто где находится, какая часть народа куда делась. И потом, конечно, сделать все, чтобы пригласить этих людей, чтобы они вернулись, создать все необходимые условия. И это уже в интересах всей России. Вся Россия заинтересована, чтобы из Турции, арабских стран вернулись все на родную землю.
- Нужно дать возможность любому этническому выходцу, как из территории Советского Союза, так и царской России, дать возможность выбора. Это не значит, что завтра все побегут или приедут сразу - я достаточно часто встречаюсь с диаспорой. Но, к сожалению, иногда мне кажется, Россию пугает, что если эти люди вернутся из других стран, то они принесут что-то плохое.
- Вообще это внутреннее дело народа и внутреннее дело республики решать такие вопросы. Это не дело руководства РФ, даже не вопрос президента. Я понимаю, Вам сейчас сложно на эту тему со мной говорить и, когда я вот так обостряю это. Но я, как гражданин России, как историк, могу сказать, что я уверен, что это не область компетенции федерального руководства. Это принял народ решение...
Если вдруг возникает какое-то религиозное настроение, оно тотчас же провокативно действует на политику и моментально становится политическим фактором. Ваххабизм - политический фактор, он и экономическим может стать, к сожалению.
- Это используется. Религиозная культура и уровень, будем говорить, подготовленности именно в знании того же ислама, поверхностно настолько у основной массы населения, что 80% может даже и Коран не читали…
- А может быть тогда помочь этим людям? На уровне более серьезном?
- На пограничной зоне это нельзя оставлять. Или надо их глубже просвещать, чтобы этими основами, условно говоря, светского ислама, они прониклись. И это будет помогать политике и власти. Но мы находимся на пограничной зоне, мы и туда не ушли и обратно не уходим. Это опасная зона, и в этой части вы абсолютно правы. Надо очень четкую политику проводить. Но мы сами, руководители, и сами невежественны в этом. Мне кажется, что руководителю субъекта сложно придерживаться или поддерживать одну конфессию. Считаю, что я в равной степени поддерживаю все конфессии, которые присутствуют у нас в республике. Естественно и православие, и мусульманство, и иудаизм. Поэтому хорошо, если это будет государственная религиозная политика и мы будем понимать её правильно. Не мы, федеральный центр некую политику должен разработать и показать примерные стандарты.
- Сам народ примет такое решение, что мы становимся обществом, ориентированным на исламские традиции, идеалы?
- Если с школьной скамьи, с парты начнется, очень правильно эту политику проводить, может быть. Не говорю, что очень глубоко, на генетическом уровне человек воспримет. Но, если с детства это будет культивироваться…
- А как вы относитесь к ситуации в России, когда православная церковь в лице иерархии в церкви очень активно принимает участие в политической и общественной жизни страны? Вы можете себе представить, что какая-то похожая ситуация может сложиться в Кабардино-Балкарии, когда к вам придут известные муфтии и скажут: ну-ка, господин президент, ну-ка давай в эту сторону.
- Чрезмерное присутствие православия или любой другой конфессии в политической власти, в этом, на мой взгляд, нет никакой необходимости. Конечно чувствуем внутреннее недовольство, все-таки люди других конфессий чувствуют свою ущербность, ввиду того, что сегодня более активно позиционируется одна конфессия.
- Как отделить это? Где провести эту грань
- Есть опыт, мировой опыт
- А он удачный?
- Я думаю, что в мире есть опыт, который можно позаимствовать или посмотреть. Есть, скорее всего, и удачный, и неудачный.
- У меня ощущение, что середины нигде нет. Может быть, только Турция. Только военные держат там государство на здоровой такой грани. И в этом смысле очень интересный вопрос для меня. Когда мы делали картину, история разворачивалась в Чечне…
- «Александру» снимали?
- Да, «Александру». Мы выбирали актеров, в основном это были молодые люди, чеченцы, очень приятные интересные люди. И Вы знаете, с чем я столкнулся в самых разных разговорах, когда начиналась откровенная часть разговора без камеры. Практически все говорили: подождите, подождите, мы все равно поставим вас на место, и все равно объединимся с Турцией. Мы из состава России уйдем, - говорили чеченские ребята, - объединимся с Турцией и создадим то, что нам надо. Турция является привлекательным для молодежи примером государственного решения, положения народа, какого-то особого ощущения цивилизованности.
- Вы знаете, у нас этого процесса нет, мне сложно судить. Первый раз слышу, кстати. Мы разные абсолютно, взгляды наших предков были обращены в сторону России, потому что понимали, откуда зло больше идет. И они видели, как насильственно тот же ислам и та же колонизация идет со стороны Турции. Мы оказались между Турцией и Россией в то время. И я считаю, то, что мы сегодня в составе России имеем возможность учиться на своем языке, приобщаться к культуре, писать и разговаривать на своем языке - это всё-таки наш плюс.
В Кабардино-Балкарии я не слышал от молодежи, чтобы такие мысли были. Да, в экономике сегодня процветает соседняя страна, и у людей есть больше стимула, для того чтобы развиваться. И мы работаем с крупным бизнесом…
- Что европейская цивилизация или европейское общество, что оно привнесло в практику жизни людей на Кавказе? Вот, смотрите, появилась парламентская форма. В каждой из республик есть парламентская форма. Начинают действовать партийные институты. Появились театры симфонические оркестры, то, чего не было раньше в традициях на Кавказе. И при этом такое ощущение, что традиционные понятные ясные формы для народа устройства жизни почти не востребованы. И если мы внедряемся в этот внутренний, глубокий национальный уклад с абсолютно новыми формами, что в итоге мы получаем? Что означает сегодня - существование клановой системы взаимоотношений, управления. Это, как я понимаю, существующее внутри народа система взаимоотношений, родов, племен. При отсутствии укорененной культуры государственной это получается, что мы имеем почти клановую криминальную систему. И кто угодно может обвинить любого политического деятеля на Кавказе, что он занимается этой клановой политикой. Правда, да?
- Да
- Но как иначе? Ведь это часть настроения жизни народа.
- Есть же много всего из истории полезного и нужного, что надо бы сохранить, и, может быть, даже законодательно закрепить. Если это является плюсом. Как сказал мне один знакомый, мы стали на 90% русскими, но надо, чтобы русские стали чуть-чуть кавказцами. Я считаю, что никто, может, не изучает то, о чем мы говорим, а на генетическом уровне есть сопротивление. Не забывает народ то, что было 100-200 лет назад, и русские люди не забывают. Поэтому иногда происходит внутренний протест, когда мы соблюдаем те правила, которые есть, но внутреннее наше генетическое говорит об обратном, что мы делаем это не совсем правильно. И здесь надо очень глубоко, правильно говорите, очень внимательно относиться к традициям, к этикету, к обычаям. Если трафаретно подходить и говорить, что…
- Как практически это осуществить? Я рад, что вы понимаете и восприняли это.
- Вот, Каноков клановый президент или нет?
- Я не знаю, наверное, тоже…
- Я 28 лет прожил в России, в Москве. Уехал в 17 лет, и вернулся. На самом деле, любого человека покажите, я окажусь его родственником, в силу того, что адыги все семь коленей считают родственниками, всех, кто имел к ним отношение. Я очень глубоко над этими вопросами задумываюсь. Иногда мы сами себе вредим, когда хотим унифицировать некие европейские ценности на пространстве российском и, в том числе, российские и европейские на северокавказском пространстве.
- Может быть, вообще нужен тогда какой-то новый конституционный взгляд на конструкцию государственного устройства. Всей страны России -нет, наверное, но, на мой взгляд, и в центре, и на местах должны понимать, что дальше так жить уже нельзя.
- Это будет успокаивать. Любой народ очень бережно относится к тем ценностям, которые веками вырабатывались внутри каждого этноса. И я думаю, это не противоречит развитию в России всех этносов.
- Как практически это все начинать? Вот в ваших руках государственная власть. Вот какой-то сумасшедший перед вами сидит и говорит, что, если посмотреть, что система родоплеменная, что она дала народу, какие выработала нормы благоприятные. Может, надо подумать о создании новой формы государства? Неужели народы с такой древней историей не заслуживают этого подарка судьбы, чтобы кто-то собрался и предложил «Давайте мы государство наше организуем. Нам же нужно себя реализовывать, мы же можем погибнуть в этом мешке с зерном…»
- Согласен, я бы взор свой обратил в сторону Японии, Китая. Мне кажется в мировой практике есть такие страны, которые сумели в цивилизованном мире сохранить те ценности, которые имеют глубокие исторические корни.
- Как практически это сохранить?
- На это нужна политическая воля. У нас есть эти институты в семье: например, традиции уважения к старшим, свой этикет взаимоотношений…
- Чего у русских как раз нет. Это то, чему русским надо поучиться.
- Эти вещи у нас есть. Но, к сожалению, мы не совсем правильно адаптируемся к современному миру, вписываемся не так, как надо.
- Нам известно, что Кабардино-Балкария - промышленный регион страны. По крайней мере, в советский период. То есть, на этой территории был и рабочий класс, и крестьянство. Форма участия в каком-то процессе: человек становится другим, вот он работает на заводе, изучает технику, получает специальное техническое образование. Работает, развивается в коллективе - какой колоссальный стимул для развития молодых людей, социализации. А не опасно ли это? Как нам сохранить это национальное качество, национальную культуру - язык, музыку?
- Мне кажется, надо не бояться ее сохранить, надо иметь желание ее сохранить. Если мы имеем это желание, у государства достаточно возможностей. Вот мы хотим какой-то единый стандарт применить, российский федеральный стандарт, в том числе в социальной сфере и во взаимоотношениях людей. И мне кажется, нужно специфику учитывать и эти стандарты федеральные позволять, чтобы на месте отрабатывали. И не боялись, если национальные аспекты появляются в этих стандартах, чтобы это не расценивалось, как некий элемент сепаратизма.
- Как не бояться? Я ведь понимаю, о чем говорите, Вы понимаете, о чем говорю я. В этом все и дело, как нам перестать бояться этой озабоченности судьбой целого народа. Ведь сейчас пограничная ситуация. Я знаю, что сейчас существует проблема балкарской части населения. Они какие-то очень тонкие, это ниточки очень тонкие. Где-то эти ниточки, связывающие два народа, их очень много, и они очень тонкие, и где-то одна порывается, вторая, третья... Как сделать так, чтобы проблема ушла? Может быть, предложить людям в балкарской части организовать свое государство. Они посмотрят, что это такое, что это такое - нести груз государства на своих плечах. Есть ли у них люди, которые в состоянии это делать? То есть надо, чтобы каждый раз понимали - это шаг вперед, посмотрите с этой стороны… Такой конфликт может длиться бесконечно, в любой момент может все что угодно произойти.
- И происходит…Это беда большая
- Что является принципиальной проблемой взаимоотношений двух народов? Территория, идеология, прошлое?
- Все что Вы назвали, практически: и территория, и история…
- В Европе существует общеевропейский парламент. А может быть на Кавказе создать общий кавказский парламент?
- Интересно…
- Может быть, это поможет и федеральному центру посмотреть на это совершенно по-другому и защитить культуру. Все начинается с экономики, конечно, но это вторая цифра. Первая все же – культура. Будет культура, будет цивилизованная промышленность, цивилизованный бизнес, власть цивилизованная и так далее. А, что, если попробовать с этой стороны зайти? Создать парламентскую ассамблею, узаконенную государством ассамблею Кавказа.
- Считаю, что это сильно помогло бы всем народам Северного Кавказа. Сегодня нет арбитра, как правильно рассудить. Может быть, Каноков ошибается или тот или иной совет ставит те требования, которые сегодня в рамках полномочий даже президент Кабардино-Балкарии не может решить. Поэтому мы сталкиваемся с тем, что нам сегодня не хватает третейского суда или трибуны. Мне кажется, такой орган не помешал бы.
- А вообще капитализм как таковой, это одежка по Кавказу? Какая экономическая система в крови у народа? Понятно ли народу, что такое капитализм, пришедший сейчас? Ведь социалистические принципы в каком- то смысле были синхронны с какими-то родовыми.
- Сегодня часть населения считает зазорным заниматься торговлей. Часть молодежи считает, что это ниже их достоинства, мужской чести. Кавказский менталитет и воспитание предусматривают добычу для семьи…
- Радикальным способом…
- Да, или радикальным способом, или путем того, что они работают на земле, землю пашут, зарабатывают минимальную необходимость. Сегодня пытаться абсолютно адаптировать условия капитализма к условиям жизни на Северном Кавказе, я вижу, люди не готовы. Честно говоря, молодое поколение, которое сейчас мы пытаемся на эти рельсы поставить, чтобы они в этот поезд попали, начинают адаптироваться, но идет сопротивление. Казалось бы, мы даем хорошее образование, навыкам бизнеса учим, обучаем заграницей…
- Капитализм это такая экспансия, энергия, это соревнование…
- И некая агрессия
- Да, агрессия. Это абсолютно, если я правильно понимаю, совсем не в характере народа точно. Вот такая экспансия означает, что в условиях так называемого капиталистического способа поведения ты должен нарушить некоторые национальные традиции. Ты должен быть более жестким к брату, к матери, сестре, отцу…
- Будет плохо. Объясню, почему так считаю. Те условия отношений, которые складывались не только между родственниками, но и между друзьями, накладывают определенный отпечаток, ломают те отношения и нравы, которые были столетиями у людей. И мы в результате получаем совсем не то, что хотели бы получить.
- Как нам защититься от этих негативных последствий?
- Да, экономически решаются проблемы, но внутреннее содержание и взаимоотношения людей, тот образ жизни и поведение людей ломает не в лучшую сторону. Мы, честно говоря, занимаясь коммерцией, практически теряем … Вот эта агрессия, она разрушает, может быть быстрее , чем все остальное, сегодня эти отношения.
- Что может на противоположную чашу весов лечь? Видимо, какое-то культурное противодействие. Если есть неизбежность, то культура должна каким-то образом бороться с этими тенденциями, смягчать их. То есть развивать национальный театр, кино, музыку. Должна вестись активная культурная работа государства, потому что иначе никак.
- Это проблема всей России в целом, не только Северного Кавказа. То, что последние годы происходит и как меняется молодежь – все это нас глубоко волнует. Мы получили новое поколение людей, которые не соответствуют тому, что было даже 20-30 лет назад. Сегодня они стали очень быстро стали меняться. Не только в одежде, в традициях, в отношениях. Те ценности, которые нам сегодня эта агрессия несет, мы их не принимаем, но нуждаемся в экономике…
- Получается противоречие. Нам нужно то, что нас разрушает
- Да, получается некий симбиоз вещей, которые не могут быть вместе. И это нас разрушает. И я, человек проживший большую часть жизни в Москве и вернувшийся в такое время, мне очень неприятно, когда вижу, что те традиции и уважение, отношения, которые были традиционны для наших народов, когда эти ценности просто уходят из жизни. И мы видим взаимоотношения людей, которые имеют другие совсем ценности.
- Как нам сохранить? Если мы перестанем быть людьми каждый своей культуры и каждый своего народа, потеряем вообще всякий смысл. Начнутся тотальные войны. Пока люди защищены друг от друга только культурой. Именно культура защищает, она создает некую таинственность в облике народа, интерес к нему, уважение. Потому что мы не все понимаем, не все уважаем. Когда стирается все это, становится плоско, однозначно, начинают воевать просто за кусок земли, за кусок хлеба, территории. Как, когда мы все это понимаем, как нам найти выход из положения?
- Мне кажется, всё-таки велика роль интеллигенции, культурной части России, роль населения России. Она должна более активно позиционировать себя в этом поле и больше предлагать решений этих проблем.
- Как создать систему таких индульгенций, когда люди, участвующие в общественном процессе, обсуждающие, по сути, судьбу родины, чтобы они не преследовались на уровне самой республики. Потому что, если не возникнет определенное количество людей, которые могут откровенно, открыто все время участвовать в диалоге с властью, проблему не решить.
- Согласен.
- У вас есть цензура в республике, в средствах массовой информации?
- Есть определенная цензура, политическая, но она...
- Не вопросы безопасности.
- Да, возможно
- Что после этого подумает интеллигент, когда он понимает, что главное его оружие - мысль, размышления и идея - он не может донести до народа?
- Конструктивная цензура, скорее всего, должна быть. Сталкивался с этим, я достаточно незашореный в политике человек, поэтому пытаюсь всегда быть максимально открытым для людей. Я слуга этих людей и стараюсь всегда сделать максимально возможным, чтобы разные мнения услышали и никому, как говорится, не затыкали рот. Но иногда мы видим, к чему приводит, когда к неподготовленной публике попадают те или иные высказывания людей. Если они начинают будоражить, мешать спокойствию жителей республики, то, естественно, мы в определенной степени пытаемся таких не допускать до средств массовой информации по возможности. И здесь, наверное, нужна разумная цензура. Конечно, надо пытаться с этими людьми встречаться, но, бывает, диалога не получается.
- Как построить государственную систему в обществе, где все друг друга знают и все друг другу родственники? Как создать государство в условиях, когда людям иногда очень трудно сказать друг другу – «нет». И, когда люди вынуждены на основании определённого уклада действовать, не на основании закона, а на основании договоренности, прощения какого-то? Как вам наказать своего близкого, может быть, родственника? Как быть здесь? Как быть с этим капитализмом? Какой выход, есть ли он?
- Может, и нет его. Знаете, я думаю, нужно очень глубоко знать менталитет людей, нужно иметь хорошее политическое чутье, надо быть расположенным понимать этих людей и всегда находить решение в каждом случае. Очень внимательно найти то самое верное решение, которое балансирует между законом и нравственностью этих людей. Здесь важно хорошо нужно разбираться в ментальности, в родовых взаимоотношениях. Хотя это не должно зависеть в такой мере от отдельного политика, конструкция государства должна быть таковой, в которой политик играет определённую роль, которая прописана для него, система должна работать. Но в данном случае роль личности, когда конструкция системы не очень устойчива, она все-таки превалирует в решении многих вопросов.
- В тех проблемах, которые существуют сегодня в республике, имеет ли какое-то в этой цепочке значение решение вопроса о частной собственности на землю? Вот будет принято решение - частная собственность на землю есть. От этого людям станет лучше?
- В отношении республики это будет, на мой взгляд, не плюсом, а минусом. Объясню свою позицию. Мы видим, как в Российской Федерации происходила приватизация земли и что получилось в результате. Жители разных российских регионов за бесценок свои доли продали. Получили земли не те жители регионов, которые там живут. Я для Кабардино-Балкарии не хочу, чтобы это произошло, особенно в условиях малоземелья республик Северного Кавказа. Это политический вопрос.
- А люди просят решить этот вопрос?
- Просят, потому что сиюминутную выгоду получат в результате реализации своего пая или доли, которые могут продать. Но, в конечном итоге, это человек, который хуже знает рынок, земли лишится. Я по статистике могу сказать, что 7 из 10 против частной собственности в КБР. Делали социологический опрос мнений разных людей, разных возрастов. Мы исходим из того, что сегодня население Кабардино-Балкарии считает, что земля должна быть в собственности государства и должна работать на все население КБР.
- Почему люди иногда берутся за оружие? Чем это объясняется?
- Почему-то на Кавказе, если работы и денег нет, то часть населения считает, что надо за оружие браться, а не за лопату и не за метелку.
- Религиозный контекст имеет значение в том, что почетно расстаться с жизнью?
- Имеет, конечно, но не настолько. Говорить о том, что в Кабардино-Балкарии люди берутся за оружие, я очень аккуратно к этому подходил бы сегодня.
- Нет, я сейчас говорю в общем, на Кавказе.
- В общем - это определенное зомбирование, в том числе, через конфессию, через ислам, через психологию тех неформальных вооруженных образований, которые в течение 15 лет, еще с чеченской войны, практически на всем Северном Кавказе получили распространение. Поэтому там очень много составляющих. Иногда мы просто видим, что там и религия, и преступность. И происходит сращивание. К сожалению, мы последние годы видим, что началось сращивание тех, кто, исходя из религии и ислама оказывались в этих неформальных вооруженных формированиях, и тех людей, которые из преступного мира. Многие экономические проблемы сейчас начали решаться путем того, что эти объединения чуть ли не начали диктовать условия.
- Получается так, что они успешно это делают.
- К сожалению, да. Бездействие власти, в определенной степени непонимание тех проблем, которые есть. Все наши недостатки, которые мы имеем, они очень этим пользуются, они быстрые, они более сплоченные. У них есть определенные идеи, которые их объединяют.
- Как практически этому противодействовать? Строить новые предприятия. В результате экономических проблем оказались на улице 20000 человек, из них 50-80 уйдут туда. Значит, надо смотреть на тех, кто оказался безработным, моложе 20 или, начиная с 18 по 25 лет. Этих ребят нужно немедленно из безработицы изымать. Немедленно рассовывать их, грубо говоря, по функциям каким-то. Это же очень практическая работа? Опасный криминальный и военно-политический возраст - 18-25 лет, для молодого мужчины на Кавказе тем более. Куда они деваются, что они делают? Приезжают сюда под это унижение российское, сюда, где с ними вообще ведут себя безобразно и преступно. Они сюда вынуждены приехать на работу, бросают семьи, бросают родных, и что? Вот я понимаю решение, как систему конкретных мер. Вот 5000 человек потеряли работу, немедленно этих парней нужно удержать.
- Да, приобщить к чему-то
- Может быть, подать пример всем остальным республикам, создать свое государственное представительство, статус защиты именно граждан. Потому что приезжает человек в абсолютно в чужой город, в чужой уклад жизненный, где много враждебности, где много нацизма, кошмара и грязи. Они нуждаются все в защите, в вашей защите в том числе, конечно.
- Такой трудовой миграции в России практически не происходило, поэтому, думаю, что в ближайшие годы и время нужно над этим думать, оперативно эти вопросы решать.
- Представительство КБР есть, например, в Санкт-Петербурге?
- Есть
- Вот это и есть то самое посольство республики, куда эти люди должны, в первую очередь, приходить. Конечно, сложность власти заключается, с моей точки зрения, большая сложность в том, что очень много рутинного приложения усилий и все в мелочах…
- Надеюсь на мудрость наших людей и народов, и кто-бы как ни пытался поменять нас, считаю, что внутреннее содержание большинства людей всё-таки имеет твердую основу и каркас. И самое главное - мы должны жить одним дыханием с народом и уметь чувствовать и сопереживать глубоко. Если мы хотим жить так, то у нас все получится.
- Доверие к народу есть в этой позиции. Это, конечно, благородная позиция, но здесь одновременно и дорога в капкан. Не будем забывать, все, что связано с репрессиями, со сталинским режимом, все это делалось при горячем одобрении народа. И народ привел себя в этот капкан своим отношением, и власть в этот капкан ввел, и беда большая от этого произошла. Сколько мы еще будем из этого капкана выбираться, трудно сказать...
Недавно получил в подарок поразительную книгу: «Мужчина и женщина в адыгской культуре». Ничего подобного никогда не читал. Мне кажется, что даже люди, живущие в России, ничего не знают о том, как живут семьи на Кавказе, как обращаются между собой, люди ничего не знают.
Передайте, пожалуйста, госпоже Текуевой от меня искренние восторги и восхищения. Надо эту книгу издать по-настоящему, с иллюстративным материалом. Это первая в истории, по-моему, кавказкой культуры серьезная первая та самая открытая дверь, о которой вы в начале говорили. Вот она приоткрыла, насколько возможно, дверь в жизнь семьи, в жизнь кавказского мужчины и женщины, чтобы было понятно, чем люди жили, как они живут. Это блестящий труд, прекрасная книга. Спасибо
